Я промолчал. Пусть перебесится. Я все еще очень любил ее, несмотря ни на что. Хотя порой бывало очень горько: не такой я представлял нашу с ней жизнь. Виктория была бесхозяйственна, безалаберна и патологически ленива. Она не умела готовить и по дому практически ничего не делала. А потом взяла за правило: как только я приходил с работы, часами висела на телефоне или, что еще хуже, наводила марафет и… махала ручкой. Мне она возмущенно говорила:
— Антон, пойми, я не могу все время сидеть в четырех стенах. К вечеру у меня уже голова квадратная. Ну, да, мы с девчонками девичники часто устраиваем, сплетничаем. Не ругайся!
Честно говоря, я был от всего этого в шоке. Но что делать? Вика – моя любимая жена. У нас семья.
— Хорошо, я понимаю, что совсем перестал тебя интересовать. Но Настя…
— Что Настя! Все Настя, Настя! А я в расчет не принимаюсь! — не позволила договорить жена. — Она же остается не с кем-нибудь — С любимым папочкой.
И Вика куда-то упархивала. Такая обольстительно красивая. И такая стервозная. Я покорно занимался доченькой: кормил ее, читал сказки, укладывал спать. Однажды задержался на работе. А когда пришел домой, Вики не было. Настюша посапывала в своей кроватке. Подумать только! Эта дрянь оставила двухлетнего ребенка одного в квартире! На кухонном вычитка текста столе лежала записка: «Ушла на вечеринку. Вернусь поздно». Я не на шутку разозлился. И решил проявить характер. Позвонил ей на мобильный. Но жена не отвечала. Вернулась Вика в час ночи. От нее вовсю разило алкоголем, она слегка пошатывалась,
— Что это за свинство? — злым полушепотом спросил я. — Где тебя черти носили?! Как ты могла оставить ребенка одного? Мне надоели твои гульки! Если бы знал, что ты такая безалаберная и беспутная, никогда бы не женился.
— Ка-ка-я жалость! — заплетающимся языком произнесла Вика. — Я вовремя успела тебя охомутать. Всегда мечтала найти такого мягкотелого тюфяка. Нетушки! Поздно, Джонни, пить боржоми.
— Иди проспись, дура! — бросил я.
Но Вика, не обращая на меня внимания, покачиваясь, поплелась в детскую.
— Куда ты? Ребенок спит.
— Ну и что? Я хочу ее поцеловать. Это, в конце концов, мой ребенок.
Я махнул рукой: не хотелось скандалов среди ночи. Настенька, естественно, проснулась, испугалась и заплакала. Мне пришлось ее успокаивать, так как Вика, раздраженная плачем ребенка, вышла. Я рассчитывал, что после этого инцидента Вику будут мучить угрызения совести, но ошибся. Она только начинала входить во вкус. Вскоре жена вконец обнаглела: стала меня практически игнорировать, будто я ей и не муж вовсе, не считала нужным передо мной отчитываться, куда пошла, где была, когда вернется. Я без конца названивал Вике на мобильный, когда ее долго не было. Однако ее это жутко раздражало:
— Ты мне не отец, чтобы контролировать. И не вздумай за мной шпионить. Меня одолевали грустные мысли: почему она ведет себя так, будто ее подменили? А может, всегда была такой? Просто я смотрел на нее сквозь розовые очки… Но чего же ей не хватает? Ведь я изо всех сил стараюсь быть идеальным мужем. Однажды позвонил сокурсник.
— Старик, а вы что, с Викой развелись? А то на днях видел ее с каким-то мужиком в обнимку. Потом они сели в машину.
Кровь прилила к моему лицу.
— Нет, но… — я замялся.
Не хотелось выносить сор из избы. К тому же было ужасно стыдно. В душе, конечно, надеялся, что мой сокурсник обознался. Но, увы… Поздно вечером вернулась Вика: изрядно выпившая, макияж размазан, блузка криво застегнута. Одним словом, вид у нее был еще тот.
— Где ты была? — спросил я свирепо.
— Не твое дело! — огрызнулась жена. Потом надолго закрылась в ванной.
В ту ночь я впервые спал в детской. Мне было омерзительно представлять жену в объятиях какого-то незнакомого похотливого хмыря. Наверное, с ним она себя так бесцеремонно не ведет, как со мной.
Со своим ухажером она все та же паинька, какой когда-то была. Мы жили вместе, но были абсолютно чужими людьми. Я боролся за жену, пытался с ней поговорить, просил взять себя в руки. Бесполезно. А однажды она пришла домой, достала с антресолей чемодан и стала молча собирать свои вещи.
— Что ты делаешь? — спросил я изумленно. — И что вообще происходит?
— А ты не видишь? Собираю свои вещи. Я ухожу от тебя, дорогой.
— Что ты сказала?
— Что слышал! Я пе-ре-ез-жаю. Дошло до тебя? Как еще объяснять?
— Но… Погоди… Как это, Вика?
— А вот так это. Знай: я никогда тебя не любила. Если бы не залетела, то и не вышла бы за тебя замуж. Я прицепилась к тебе из-за уязвленного самолюбия. Как это так: все мужики вокруг меня хоровод водят, а какой-то рохля внимания не обращает! Потом подумала, что такой всю жизнь мне будет служить верой и правдой. Да скучно оказалось с подкаблучником жить. Короче, мне надоел этот спектакль. Я ухожу к другому.
Меня словно окатили ледяной водой.
— Как это уходишь?! У нас же ребенок!
— Ой, отстань! И что с того? — она нагло смотрела мне прямо в глаза.
Я молча наблюдал, как Виктория собирает вещи, сгребает с тумбочки косметику. Затем она спокойно надела пальто, взяла чемодан и хлопнула дверью, даже не попрощавшись с Настюшей. Все это меня потрясло. Несколько дней я ждал, что жена одумается, вернется, будет просить прощения.
Проклинал себя за слабохарактерность, мягкотелость, но все равно ждал ее. Хотел, чтобы вернулась. Мои родители и тесть с тещей твердили, что надо бороться за семью. Как? Я даже не знал, куда и с кем она ушла.
— Ой, да знаю я Вику! — в сердцах говорила теща. — Она всегда была легкомысленной вертихвосткой, но не до такой же степени! Вот увидишь, одумается.
— Вот именно, — добавлял тесть. — А ты, Антон, крепись, будь мужчиной.
Я старался. Каждое утро отвозил Настю к родителям, а затем ехал на работу. Вечером забирал дочку, кормил, укладывал спать. Малышка постоянно спрашивала, где мама, я же не знал, что отвечать. Каждый день звонил Вике: сперва мобильный был отключен, а затем жена и вовсе сменила номер, чтобы я ее не доставал. Тягостные мысли не давали покоя. Как Вика могла так поступить? Что я делал не так? Ведь по-прежнему любил ее. А она, выходит, играла все это время? Или соврала? Боже, как же унизительно быть нелюбимым, да еще и рогоносцем! Шло время. Я постепенно стал приходить к душевному равновесию. Смирился с потерей любимой жены. Настя уже не просилась к маме. Похоже, она ее забыла. Так мы с ней и жили вдвоем. В один воскресный вечер, когда мы с Настенькой мирно смотрели мультики, послышался скрежет ключа в замочной скважине. Вика вошла тихо, виновато посмотрела на меня и опустила голову. Я молчал: не знал, что сказать. В голове мелькали разные мысли. Зачем она пришла? За какими-то вещами? Навестить Настю? Она неподвижно стояла в дверном проеме и нервно покусывала губы.
— Антон, прости меня, если сможешь. Пожалуйста. Это была моя ошибка. Я спорола глупость.
Потеряла голову. Я так по вам скучала, ты не представляешь…
Как я мог не простить? Вика вернулась домой. Было похоже, что она образумилась, и у нас появился шанс стать нормальной семьей. Когда я приходил с работы, меня ждал обед, а жена играла с Настей. Но эта идиллия продолжалась всего лишь четыре месяца. Потом Вика снова стала исчезать по вечерам. А позже объявила, что уходит.
— Извини, Антон, видно, наседки из меня не получится. Вы и без меня справитесь, — сказала она обреченно.
Однако это был еще не конец. Жена вернулась через неделю и снова умоляла простить ее. И я… простил. Так мы мучились еще два года: я все не мог решиться на разрыв. Даже после того, как однажды застал ее в нашей постели с мужчиной.
Вика сама все решила. Как всегда.
— Я хочу развода, — потребовала она.
— А как же Настя? — с болью спросил я.
— Пусть остается с тобой, — равнодушно ответила она. — Так будет лучше. Впервые в жизни мне захотелось ее ударить, разорвать, растоптать!
— Убирайся! — заорал в бешенстве. — И чтобы ноги твоей здесь больше не было!
Пока мы с дочкой живем вдвоем, но я верю: у меня еще будет крепкая семья!